Анатолий Торкунов: миссия выполнима. 1960–1970
1960 – 1970
А. Торкунов: «Поступление в МГИМО — лучшее, что случилось со мной в эти десять лет!»
МГИМО
Анатолий Торкунов: «Я ничего про МГИМО не знал, пока мне о нем не рассказал Жора Петров, который жил в соседнем дворе на Велозаводской улице и ходил в ту же 508-ю школу, что и я. Он мне рассказал, и я заинтересовался. Правда, одно время я склонялся к поступлению в МИФИ. А еще мне предлагали поступать в театральный, поскольку я играл в школьном драмкружке и молодежной студии при ДК ЗИЛ.
Родители поощряли мое желание поступать в МГИМО. Даже наняли репетитора по английскому из иняза, с которым я занимался весь десятый класс, платили большие по тем временам деньги — пять рублей за урок! Но без этого я бы не поступил, ведь школа-то у меня была обычная, не языковая. По остальным предметам я готовился сам — правда, с помощью школьных учителей, в том числе моей любимой учительницы по русскому языку Нинели Петровны Черняевой, с которой я поддерживал отношения до последнего дня ее жизни. Всего было пять экзаменов, английский я сдал на пятерку, набрал 23 балла, в 1967 году это был проходной балл».
«Мы были хорошо знакомы с Толей еще и потому, что отдыхали в «Артеке» — правда, в разные смены, — вспоминает Георгий Петров, советник президента ТПП РФ. — Однако у нас были одни и те же замечательные пионервожатые, местные учительницы, с которыми мы подружились, и когда они приезжали в Москву, мы встречались с ними у памятника Маяковскому, а потом шли все вместе гулять по Москве. Помню, как одна из них, Татьяна Ефимовна, зная, что Толя — театрал, неизменно интересовалась у него новостями театральной жизни. Как- то она спросила о «Современнике», а он ответил: «А вы знаете, появился новый, совершенно замечательный театр — на Таганке». Ему было, наверное, тогда лет шестнадцать.
А. Торкунов: «Родители поощряли мое желание поступать в МГИМО. Даже наняли репетитора по английскому из иняза — школа-то у меня была обычная, не языковая. Платили большие по тем временам деньги – пять рублей за урок!»
В средине 60-х годов в результате школьной реформы мы перешли на десятилетку. Поскольку я был постарше, я остался в прежнем потоке, который учился 11 лет, а Толя попал в новый, в котором оканчивали после десятого класса.
И вот я оканчиваю 11-й класс, он переходит в десятый, и у нас происходит такой разговор. Толя спрашивает: «Куда будешь поступать?» А я уже готовился в МГИМО, про который мне рассказал Миша Карпов, с которым я общался по пионерским делам в городском пионерском штабе во Дворце пионеров на Ленинских горах (он, кстати, тоже поступил в МГИМО). Толя, как я понял, еще не определился, и я ему охотно рассказал про институт, про его факультеты, про экзамены и про то, что необходимо пойти в райком комсомола и взять рекомендацию для поступления.
Потом мы уже не встречались — как оказалось, пошли каждый своей дорогой к одной и той же цели. Потому что в следующий раз я увидел его через год в здании МГИМО у Крымского моста. Я уже был второкурсником факультета МЭО, а он только поступил. Помню, я ему сказал: «Поздравляю, теперь мы оба студенты!»
«В 1967 году мы, третьекурсники МГИМО, по поручению комитета комсомола института проводили собеседование с абитуриентами, — говорит Владимир Чхиквадзе, чрезвычайный и полномочный посол, директор Фонда ветеранов дипломатической службы. — Одним из них и оказался Анатолий Васильевич Торкунов, в то время просто Толя. А потом нам предложили шефствовать над первым курсом, на который он успешно поступил.
Шефство заключалось в том, что мы активно и с удовольствием привлекали подшефных к дежурству в ДНД, к деятельности агитбригад во время выборов в Советы народных депутатов, и в целом учили их жить. Помню, мы ходили по ЖЭКам, где в красных уголках выступали перед населением, призывая граждан голосовать за кандидатов, при этом активно задействуя художественную самодеятельность: читали стихи, пели песни, разыгрывали небольшие сценки — в общем, развлекали избирателей как могли.
С самого начала Анатолий проявил себя как отличный студент, активный комсомолец. Мне он запомнился человеком творческим, харизматичным, активно участвовавшим в самодеятельности. Однако он не был просто исполнителем, вместе с Сергеем Лавровым и другими ребятами он был автором тех самых замечательных капустников, которых все с нетерпением ждали. Кстати, он и пел очень неплохо. Гимн МГИМО, который сочинил наш министр, однокурсник Анатолия Васильевича, впервые прозвучал в исполнении трио Торкунова, Кутакова и Лаврова в нашем молодежном кафе у Крымского моста. Я на тот момент занимал пост председателя совета кафе, а оно, кстати, было известно не только в МГИМО — гремело на всю Москву. На вечерах у нас выступали первые рок-группы, это были и польские «Тараканы», и доморощенные «Миражи» и «6666». А гвоздем программы неизменно были капустники».
Капустники
А. Торкунов: «Обычно мы играли капустники — по два в год, причем большие, часа на полтора. Сами писали тексты, репетировали. Солировали у нас всегда С. Лавров, А. Кадакин, Г. Зеленин, А. Догадин, Ю. Осипов, О. Кутаков, ну и ваш покорный слуга. Сначала были капустники из студенческой жизни, потом костюмированные — на сюжеты из жизни Ивана Грозного, из «Трех мушкетеров». Естественно, они были наполнены аллюзиями. Мы любили, например, подшучивать над военной кафедрой, у нас было несколько любимых полковников — Романов и Антонов, я обычно изображал Антонова. Процитировать не могу, многое из того, что мы тогда говорили со сцены, уже не покажется смешным сегодня — каждому грибу свое время. Но самое главное — у нас было желание порадовать сокурсников».
Кирба
Поселок Кирба (название означает что-то по-хакасски) находился у озера Чалпан, километрах в четырехстах к югу от Красноярска. Студенты поехали туда, во-первых, «за туманом и за запахом тайги», во-вторых, хотелось в свои 17 оторваться от родительской опеки, физически окрепнуть, почувствовать себя мужиками. Заработать, наконец. Помимо будущих министра и ректора в отряде были Юрий Пивоваров, Андрей Вдовин, Александр Догадин, Александр Кадакин, Алексей Федотов, Игорь Дьяконов, Вячеслав Шумский, Михаил Орловец, Константин Провалов (все они впоследствии стали послами) и многие другие.
В комитете комсомола, который собирал отряд, им сказали: «Предупреждаем, место дикое, степь, жара, трудностей будет много. Поэтому не принуждаем. Никто не испугался? Тогда вперед — делать прививки от энцефалитного клеща!»
«Раскачки никакой не было, — вспоминает Николай Грановский. — Высадившись из автобусов, мы сразу же начали плотницкие работы, к которым, вообще говоря, не были приучены. Из шпунтованных струганых досок сбивали настилы, служившие полом, затем натягивали палатки, внутри которых ставили по четыре кровати». В общем, получился такой гарнизончик — три вагона и шесть палаток.
Место, где отряду предстояло трудиться, было изумительным по красоте. Плоская как стол на десятки километров равнина. А повернешь голову на север — Саяны, горы, которые вырастают будто рядом, как декорация, задник. Снежные вершины — четырехтысячники — неописуемой красоты. Они манили, но были далеки, как мираж.
Хакасская степь обладала каким-то потрясающим плодородным слоем, глубиной 20–30 сантиметров. Его-то и нужно было возделывать, обводнять путем строительства Койбальской системы оросительных каналов. Их нарезали огромными фрезами — глубиной два и шириной три метра. Стройотряд должен был строить на них перемычки, которые регулировали бы поток воды.
А. Торкунов: «Я ничего про МГИМО не знал, пока мне о нем не рассказал Жора Петров, который жил в соседнем дворе на Велозаводской улице и ходил в ту же 508-ю школу, что и я. Он мне рассказал, и я заинтересовался»
Днем в степи было очень жарко. Спасало только то, что вокруг текло большое количество ручейков. Можно было скинуть с себя все и полежать в холодном потоке. Это, кстати, решало вопрос гигиены, так как в баню их возили в Кирбу раз в неделю.
Почти сотня мгимовцев — «надежда мира, цвет страны», как пелось в одной из тогдашних песен, — была на особом контроле у местных властей. Среди стройотрядовцев были номенклатурные дети (отец Юрия Попова, например, был замминистра культуры), поэтому партийное руководство области считало своим долгом наведываться в мгимовский лагерь. «Как-то к нам приехал третий секретарь Хакасского обкома — видимо, с намерением провести идеологическую работу, — вспоминает Анатолий Торкунов. — Первым делом он спросил: «Скажите, среди вас бутолзы есть?» Он хотел сказать «битлзы», группа «Битлз» ведь считалась «орудием идеологической борьбы Запада». Вот такой «высокий» уровень культуры был тогда у местного партийного руководства».
Как писал тогда в «Международнике» Сергей Лавров, «и труд, и общественная деятельность студентов получили высокую оценку. Доказательство этому — награды Бейского райкома партии, обкома и райкома ВЛКСМ, управления треста «Хакасводстрой», представления бойцов отряда к награждению грамотами ЦК и МК ВЛКСМ. Андрей Вдовин, Саша Догадин, Саша Жирков, Витя Котов, Олег Кутаков, Женя Макеев, Юра Осипов, Толя Степкин, Толя Торкунов, Леша Федотов, Слава Шумский — на этих ребят равнялся наш отряд и в работе, и в отдыхе».
Улетели студенты МГИМО домой в конце августа. В самолете им выдали зарплату. Небольшую — 130 рублей.
Потом, уже через день после возвращения в Москву, группа стройотрядовцев собралась на проспекте Калинина в пивном баре «Жигули», чтобы обмыть зарплату.
Стройотрядовцам дали отпуск до 10 сентября, некоторые съездили отдохнуть в Крым. А в октябре состоялось подведение итогов, которое провели в кафе «Ангара» на Калининском проспекте. Всех наградили почетными грамотами, причем их привезли из Хакасии, а МГИМО получил благодарность.
Юрий Кобаладзе (МЖ, 1972)
профессор МГИМО, генерал-майор СВР в отставке
В студенческие годы, скажу честно, я не был в кругу близких друзей Анатолия Васильевича, хотя вместе с ним поступил на факультет МО. Дело в том, что на следующий год группа студентов, в числе которых был и я, откололась, так сказать, от курса и образовала факультет МЖ. А поскольку общих лекций и языковых занятий у нас не было (Анатолий учился на восточном отделении, изучал корейский), мы соприкасались только на разных общих мероприятиях и на вечеринках у друзей. Но Толю знали все — он был заметным, нерядовым студентом, комсомольским вожаком.
Дружба случилась после окончания МГИМО. Нас объединило общее прошлое, ведь я не отделял себя от курса, с которого ушел. У нас были общие друзья, позже мы с ним сблизились через ректора Н. И. Лебедева, с которым я был хорошо знаком, а Толя стал у него помощником. Помню, как он приезжал в Лондон (я там работал с 1977 по 1984 год корреспондентом от Гостелерадио), чтобы собирать материалы для научной работы. Я был один, без жены. «Что ты будешь в гостинице жить?» — сказал ему, и он у меня пожил несколько дней.
Торкунов был Торкунвиль, вроде как Тревиль, капитан-лейтенант королевских мушкетеров. Это амплуа было выбрано им не случайно, ведь он уже работал деканом, потом проректором, то есть воспитателем молодежи
Надо сказать, что нам сильно повезло, наш курс оказался выдающимся! Столько послов он дал и, конечно, министра — Сергея Викторовича Лаврова. Это было счастливое стечение обстоятельств, которое нас объединило. А с другой стороны, та среда, которая была в МГИМО в то время, на излете хрущевской оттепели, давала ощущение свободы, настраивала на творчество. Вся Москва знала про наши вечера и стремилась на них попасть!
Закономерно, что в какой-то момент Лаврова, у которого проявился великолепный авторский дар, посетила муза — и зародилась традиция капустников по мотивам «Трех мушкетеров». Он в Нью-Йорке, Жора Зеленин в Париже и Леша Федотов писали к ним тексты. Потом мы съезжались в Москву на встречи выпускников и устраивали представление. Роли распределялись так: Лавров — д’Артаньян, я — Кобальери, Торкунов — Торкунвиль, вроде как Тревиль, капитан- лейтенант королевских мушкетеров. Это амплуа было выбрано им не случайно, ведь он уже работал деканом, потом проректором, то есть воспитателем молодежи. Эта тема настолько нам приглянулась, что мы стали разыгрывать ее под любой юбилей или важное событие. Помню, лотарингский крест мы спасали — было очень смешно! Или искрометный капустник на свадьбе дочери Анатолия Васильевича. А на моем дне рождения он изображал папу римского, который меня награждал грамотой Ватикана. Его нарядили в папский костюм с шапочкой — выглядело это уморительно! А ведь многие из гостей категорически отказались бы вот так выйти: что я, клоун, что ли? И мне, помню, говорили: «Ты серьезный человек, Юра, чего ты дурака валяешь, пора угомониться!» Значит, такие мы, неугомонные, — Лавров, Торкунов и ваш покорный слуга. И делаем это с огромным удовольствием!
У него всегда есть шутка — и для коллег на совещаниях, и для друзей, с которыми Анатолий Васильевич встречается. Он всегда остроумен и весел, он очень теплый товарищ
Кстати, если бы Анатолий Васильевич не стал ректором МГИМО, академиком, он обязательно ушел бы в театр и был бы выдающимся актером! Он от природы удивительно артистичный человек. В его игре есть стиль, он знает меру, никогда не переигрывает. Когда я сидел с ним рядом и наблюдал, какой восторг зрителей вызывала его игра, я понял, что Толя — прирожденный артист. Кстати, этот дар сочетается у него с прекрасным чувством юмора, которое не захлестывает его, как, например, меня (я ради красного словца не пожалею ни отца, ни мать), он сдержаннее. И у него всегда есть шутка — и для коллег на совещаниях, и для друзей, с которыми Анатолий Васильевич встречается. Он всегда остроумен и весел, он очень теплый товарищ.
Что я хочу ему пожелать? Анатолий Васильевич, пока мои внуки не вырастут и не поступят в МГИМО, ты не имеешь права уйти на заслуженный отдых. Рано расслабляться, надо продолжать руководить нашим любимым МГИМО!
Философский камень
«Судьба человека зависит в основном от двух факторов — обстоятельств и близких людей, уважаемых и любимых, — говорит Рудольф Додельцев, профессор кафедры философии им. А. Ф. Шишкина МГИМО. — Они-то во многом и формируют его личность и жизненный путь. С друзьями Анатолию Васильевичу повезло. До сих пор, спустя полвека, помню его одногруппников В. Политова и А. Федотова — юношей, безусловно, очень талантливых и достойных, добившихся к тому же немалых успехов на службе. Да и в целом академическая группа была, что называется, не хухры-мухры. Помню, году в 1970-м кто-то из них, возможно Анатолий Васильевич, поинтересовался моим отношением к Солженицыну, которого секретарь ЦК КПСС уже обозвал «свихнувшимся писателем». Каким-то чудом я, проявив несвойственную мне мудрость, ответил: «То, что было опубликовано, — замечательно, чего-то другого не читал».
Как и большинству мгимовцев, Анатолию Васильевичу доставало честолюбия (не путать с амбициозностью!), правда, у него оно сочеталось, «спасибо матери с отцом», с личной скромностью, реалистичной самооценкой и умением направить свое честолюбие в подходящее дело. Да и человеческие данные у него были неординарные: он не только прекрасно учился, но и умел общаться с другими людьми, приобрел немалый опыт в административных делах и в итоге оканчивал МГИМО в качестве замсекретаря комитета комсомола.
Подающий надежды выпускник поинтересовался тогда, что я думаю о предложенной ему должности помощника ректора. Ничтоже сумняшеся я ответил, что вижу его будущее прежде всего в науке. Он же предпочел административную работу, пояснив, что она не помешает ему написать диссертацию. Так оно и вышло. А поступи он по-моему — я не смог бы заканчивать свою профессиональную жизнь под теплым крылом своего бывшего студента. А если серьезно, то А. В. с младых лет неплохо знал, чего он хочет, и, как правило, умел добиваться этого. Так что хотя еще пару раз, оказываясь на распутье, он обращался ко мне вроде бы за советом, но поступал по-своему — и получалось лучше».
«С Анатолием Васильевичем, тогда просто Толей, мы познакомились на одном из традиционных мгимовских вечеров, — рассказывает Александр Борисов, профессор, доктор исторических наук, чрезвычайный и полномочный посланник. — Тогда я был в аспирантуре, а он совмещал учебу на старшем курсе с ответственной работой в комитете комсомола МГИМО и отвечал за организацию молодежных мероприятий. Потом я узнал, что мы с ним родились в один день — 26 августа, правда с разницей в пять лет (в его пользу)!
Это был по-мгимовски веселый и шумный вечер. Часть пригласительных билетов обычно вручали у входа в соседний иняз самым привлекательным девушкам, чтобы оживить наш в те годы суровый «мужской монастырь». Девушек у нас действительно было очень мало, и один из наших ректоров даже называл студенток МГИМО «декоративным полом».
Польша
Георгий Петров: «В 1969 году наши с Толей пути снова пересеклись — нас свел стройотряд. Мы стали бойцами первой студенческой стройбригады, которая выехала за границу — в Польшу. Бойцами мы были уже опытными: Толя отработал вместе с Сергеем Лавровым в Абакане, а я годом раньше в Шушенском построил птицефабрику.
В Кракове нам предстояло строить гараж для автобусов. Нас было 15 человек, разбитых на три группы. Я был комиссаром одной из них, а в группу рядовыми бойцами входили Толя, его сокурсник Юра Исаков (его последний пост — посол России в Болгарии) и еще два товарища. Задачей нашей было укладывать бетон, а нашей мечтой — заработать достаточно денег, чтобы поездить потом по стране. Но очень скоро мы поняли, что этой мечте не суждено сбыться: в день к нам приходила всего одна машина с бетоном. Тогда мы собрались на совет, и кто-то (мне кажется, это был Толя) предложил позвать нашего прораба в общежитие и угостить его. Мы купили закуски, выставили водку (у нас было несколько бутылок из Москвы), посидели хорошо с этим прорабом, дали ему еще в подарок бутылку. А со следующего дня машины с бетоном приходили с интервалом в час! Только мы укладывали одну машину, как уже приходила другая, и мы за месяц заработали сумму, которая позволила нам неделю путешествовать по Польше с юга на север. Мы побывали в трехградье Труймясто (Гданьск, Гдыня, Сопот), Закопане, Варшаве и других городах, посещали студенческие дискотеки, кафе, пили коктейли, которых в Москве не было».
А. Торкунов: «Польский рабочий стал нас нахваливать: «Какие вы замечательные ребята, а вот наши студенты не очень уважительно относятся к рабочему классу. А мы видим, как вы работаете, давайте зайдем выпьем по одной!»
«Конечно, я хорошо помню Польшу, — говорит Анатолий Торкунов, — это была первая поездка за границу. После работы мы несколько раз вечерами ездили на студенческие дискотеки в заведение «Под Ящурами», где играл джазовый ансамбль, а мы танцевали с польскими девушками, ну и нашими из отряда.
Как-то Юра Исаков получил от польских строителей премию. И мы поехали в город, а в трамвае оказались с рабочим, который работал с нами. И он стал нас нахваливать: «Какие вы замечательные ребята, а вот наши студенты не очень уважительно относятся к рабочему классу. А мы видим, как вы работаете себя не жалея, давайте зайдем выпьем по одной». В Польше в то время были распространены рюмочные, какие потом и у нас появились. Ну у нас премия, зашли. Там давали по 50 граммов и яйцо под майонезом. Ну мы по одной, второй, третьей, не заметили, как рабочий уже ушел давно. Тогда решили, раз мы в Кракове, надо обязательно пойти к памятнику советскому солдату и возложить цветы. В общем, на остатки денег купили букет красных роз и пошли к памятнику. А он был огорожен цепью, пришлось, чтобы возложить цветы, перешагнуть через нее. И тут вдруг появился полицейский. Узнав, что мы студенты стройотряда, он не стал ничего предпринимать, и неприятностей у нас не было. Вообще, общение с поляками было прекрасное, мы дружили не только с рабочими, но и с польскими студентами, которые в соседнем отряде работали».
Сергей Лавров: «В разведку с ним я бы тоже пошел!»
MJ: Вашей дружбе с Анатолием Васильевичем уже более полувека, ее надежность — высокой пробы. На фронте в таких случаях говорили: «Я с этим человеком пойду в разведку!» Но вам, наверное, ближе мушкетерское «один за всех, и все за одного!»?
С Анатолием Васильевичем нас связывает не одно десятилетие совместной работы, тесного взаимодействия и, разумеется, дружбы. Она началась еще в стенах родной альма-матер. Плечом к плечу мы трудились в стройотряде. Уже в студенческие годы Анатолий Васильевич демонстрировал редкую способность объединять незаурядных, энергичных и амбициозных людей в сплоченную команду — то, что сегодня называется тимбилдингом. Это качество ему присуще до сих пор. Равно как и повышенная работоспособность, преданность делу, широта мышления и многое другое, благодаря чему МГИМО под его руководством является одним из флагманов отечественного высшего образования. Так что, отвечая на ваш вопрос, могу сказать следующее: мы уже очень давно с Анатолием Васильевичем в дипломатии, где действуют по принципу «один за всех, и все за одного!». Но и в разведку с ним я бы тоже пошел!
MJ: Как бы вы охарактеризовали феномен МГИМО, который сумел на протяжении всей своей 75-летней истории, пережив крутой слом эпох, не только сохранить уникальный бренд и качество образования, но и нарастить мощности, выйдя на международный рынок образовательных услуг? Роль Анатолия Васильевича Торкунова в истории института невозможно переоценить — как бы вы ее определили для себя?
МГИМО действительно во многом уникальный вуз. Он был создан в суровые годы Великой Отечественной войны. Важную роль в его становлении сыграли выдающиеся ученые и педагоги, сформировавшие свои научные школы в лучших традициях российского и мирового образования. Сегодня из полутора тысяч сотрудников МГИМО более девятисот имеют ученые степени, двадцать являются членами Российской академии наук. Осуществляя подготовку высококлассных специалистов-международников, МГИМО играет ключевую роль в кадровом обеспечении отечественной дипломатической службы.
Мы уже очень давно с Анатолием Васильевичем в дипломатии, где действуют по принципу «один за всех, и все за одного!». Но и в разведку с ним я бы тоже пошел!
И конечно, все значимые перемены последних тридцати лет тесно связаны с именем А. В. Торкунова. Назову лишь некоторые из них: основание Эндаумент-фонда (Фонд развития МГИМО), налаживание взаимодействия с бизнес-сообществом, приобретение статуса автономной образовательной организации, создание двух филиалов (в 2015 году — Одинцовского и в 2019 году — Ташкентского), новых факультетов и институтов, введение совместных образовательных программ с ведущими зарубежными вузами. Анатолий Васильевич с его неиссякаемой энергией и обширным профессиональным опытом, безусловно, внес неоценимый личный вклад в успешную реализацию всех этих начинаний.
MJ: «Загоризонтное» мышление, креативность, стремление к инновационности всегда были главными качествами выпускника МГИМО. Анатолий Васильевич в полной мере обладает ими, не случайно МГИМО постоянно находится на переднем крае перемен в образовательной сфере. Анатолию Васильевичу исполняется 70, МГИМО недавно исполнилось 75 — что бы вы пожелали ему в контексте нашего общего юбилея?
Можно без преувеличения сказать, что бренд МГИМО — это результат многолетних слаженных усилий всего дружного коллектива института под чутким руководством А. В. Торкунова. Благодаря им наш вуз сберег свои традиции, уверенно и быстро развивается, расширяет международные связи. А. В. Торкунова можно смело назвать отцом-основателем нынешней модели МГИМО. Его деятельность по достоинству оценена руководством страны, о чем свидетельствуют многочисленные государственные награды. От души поздравляю Анатолия Васильевича с юбилеем, желаю крепкого здоровья, благополучия и, конечно, новых успехов в труде на благо Отечества!
Анатолий Торкунов: миссия выполнима. 1950–1960
Анатолий Торкунов: миссия выполнима. 1960–1970
Анатолий Торкунов: миссия выполнима. 1970–1980
Анатолий Торкунов: миссия выполнима. 1980–1990
Анатолий Торкунов: миссия выполнима. 1990–2000